«Звезда пленительного счастья» — лучший фильм о декабристах. История создания

Владимир Мотыль: «Я никогда не снимал так называемых фильмов на современную тему. Исключение разве что картина «Несут меня кони». Но и она сделана по идее Чехова. Начинал я с театров и привык иметь дело с классикой, с великолепными драматургами. Это привело к потребности познавать историю человечества и моей страны. Потребность была настолько сильная, к тому же мое историческое невежество было помехой. Все это привело меня на исторический факультет университета. Вот там я впервые по-настоящему «встретился» с декабристами.

Подходы были идеологическими, и сквозь них проглядывало серьезное противоречие между ленинским тезисом о трех этапах революции, где предтечей большевизма он выставлял декабристов. Лукавая формула! Между декабристами и большевиками на самом деле никакого сходства. Я открыл подлинные мемуары декабристов, эпоха завораживала какой-то иной системой нравственного отсчета, понятиями чести, во многом утраченными в тогдашнем обществе, да и в нынешнем».

Фильм Владимира Мотыля — не только о декабристах, об отважных женах декабристов. Мотыль проводит параллель с историей своей семьи. Он — сын репрессированного польского политэмигранта, сгинувшего в Соловках. Отца арестовали, когда Владимиру было три года. Мать с маленьким сыном помчалась в Медвежьегорск — пересылочный пункт для заключенных. Надеялась встретиться там с мужем. События стали прообразом несостоявшегося свидания Полины Гебль, в будущем Прасковьи Егоровны Анненковой (Эва Шикульска), с Иваном Александровичем Анненковым (Игорь Костолевский), поручиком лейб-гвардии Кавалергардского полка перед его отправкой на каторгу. Отец Мотыля вскоре погиб на каторге. А его маму отправили в сссылку на Северный Урал.

Здесь она работала воспитательницей в колонии для малолетних преступников, а Володя как раз тогда увлекся кино, потому что других развлечений, кроме передвижных кинотеатров, в тех краях не было. Мотыль полюбил кино и путешествия, снял фильм о кочующих «мучениках истины» и объездил мир. «После «Белого солнца пустыни» я пробивался к «Звезде пленительного счастья» почти пять лет» /Вл. Мотыль/.

Он писал сценарии о декабристах, цензура не принимала, видела в них борьбу интеллигенции с властью. В 70-ые годы в СССР боролись с диссидентами. Мотыль мечтал провести сокровенные параллели революционного, но не советского толка. Он посвятил свой фильм не идеям декабристов, а женам декабристов, громче — женщинам России, сознательно превратив картину в романтическую мелодраму, великолепную, возвышенную, по причине качества работы и в силу её посвящения жертвенному подвигу. Мелодраму, не драму, не трагедию. Картина вышла на экраны и самым большим обвинением стало её уличение в излишнем мелодраматизме.

Но для того, чтобы мелодрама граничила с драмой и трагедией, Мотылю был необходим пессимистический конец. И режиссер сумел его провести. Получив отказ на сценарий в Москве, он приехал в Ленинград, где всегда любили декабристов. «Ленфильм» был напрямую связан со Смольным.

«Я отправился «в логово». И здесь мне крупно повезло: заведующий отделом кино в Смольном был Евгений Афанасьевич Лешко, человек высокой культуры, поклонник моих картин, а самое главное, он, как и я, закончил истфак. И вот он-то взялся протащить сценарий через цензуру Смольного, подсунул его секретарю обкома Кругловой в удачное время. Она прочла. «Ленфильм» принял сценарий к постановке. …У Госкино как всегда были поползновения кое-что вырезать.

Тут огромную помощь оказала Милица Васильевна Нечкина, член ЦК КПСС, преподаватель ВПШ, где учились многие партруководители, в частности, Министр кинематографии. Ее записка с одобрением фильма возымела действие. Сложность осталась с финалом. Нечкина боролась с установкой на оптимистическое звучание, которого требовало руководство. Как же! По определению Ленина, декабристы разбудили Герцена (вообще-то Герцен никогда не был засоней). По Ленину, декабристы были предтечей великого счастья, принесенного Октябрем, чему и должен был служить «жандарм» в финале.

 

Жены стоят у частокола, за которым после работы исчезали их мужья. Горький финал я спас благодаря профессиональной уловке. Когда комиссия Госкино принимала окончательную редакцию, я нарушил просмотр финала. В финальный момент я распахнул дверь и возмутился, почему меня не пригласили, почему смотрят без меня. А в это время на экране шел пессимистический финал. Они все отвернулись от экрана. Так и остались в фильме глухая стена и солдат на ее фоне. Акт был подписан» /Вл. Мотыль/.

Фильм снимали быстро, на небольшие деньги и с огромным энтузиазмом. Ленинградцы, работники музеев, позволили производить съемку в Зимнем, в интерьерах Петродворца. Очень долго ждали снега для съемок восстания 14 декабря 1925 года. Погода была теплой и пасмурной. Пожарная пена оказалась непригодной: она ко всему прилипала. Уже решили отсылать кавалерию, и, за два дня до конца съемок пошел снег. В бешеном темпе с радостью приступили к картине восстания. Все работали очень хорошо. Помогла операторская работа Дмитрия Давыдовича Месхиева — знаменитого ДД («Дама с собачкой», «Полосатый рейс», «Долгая счастливая жизнь», «Игрок», «Труффальдино из Бергамо»). Помогла великая музыка Исаака Шварца, создала настроение идеальной романтики и поражения. Консультировал постановщиков последний хранитель обычаев старины Леонид Леонидович Оболенский.

А сибиряки в сценах ссылки снимались бесплатно, толпами приходили смотреть любимых декабристов, построили для киношников острог из дорогого дерева в натуральную величину.

Некоторых из исполнителей в «Звезду» назначило руководство. А Игоря Костолевского Мотыль «протащил» сам и никогда об этом не пожалел, хотя пройти пришлось через многое.

Он увидел 27-летнего Костолевского в театре Маяковского и сразу решил, что лучше актера для исполнения роли красавца-кавалергарда найти невозможно. Мотыль пригласил новичка для предварительной беседы к себе домой. Костолевский ужасно смущался, что-то пролил, что-то опрокинул, запутался в каком-то проводе и решил, что теперь о роли Анненкова ему можно забыть. Но его пригласили, не смотря на утверждения чиновников, что декабрист из Костолевского никогда не получится. Потом, увидев конечный результат, цензоры кандидатуру приняли без слов. Основные трудности возникли в самой работе. Костолевский хорошо играл только на репитициях. А во время съемок не выходило ни играть, ни скакать. Вся съёмочная группа плакала и смеялась и просила заменить этого актера. Режиссер сослал Костолевского на два месяца на ипподром, а за это время снял две трети фильма, про две другие пары. Остались сцены с Анненковым.

 

«И вот, наконец, мы начали работу над эпизодом конной прогулки Ивана Анненкова с Полиной Гебль, ее играла польская актриса Эва Шикульска. Помните, как он осыпает ее цветами? И вот все готово, съемочная группа настроилась на веселье, памятуя о том, как запарывал дубли этот увалень. И вдруг!.. Все буквально онемели… Вчерашний «растяпа» и «недотепа» так красиво и уверенно держался в седле! Так лихо проделывал прямо-таки цирковые номера, что… ему аплодировали даже вчерашние недруги! А киноначальство? Сделало вид, что никакого запрета на съемки Костолевского и не было!..» /Вл. Мотыль/.

Трудностей было много. Костолевский вспоминает: «Меня должны были снимать в одной из камер Петропавловской крепости. Все было по-настоящему: надели кандалы и приковали к стене. Потом установили осветительные приборы и… забыли обо мне. Целых четыре часа пришлось дрожать от холода в этом жутком каземате. Но я не роптал: думал, что так и надо. Но наконец обо мне вспомнили. Все прибежали. Начинаем снимать эпизод, где Полина предлагает Анненкову бежать, а он отказывается: не может бросить своих друзей. И вот Эва Шикульска мне говорит свой текст, а я настолько задубел, что языком не могу повернуть. От бессилия слезы вдруг сами брызнули из глаз. Все, — подумал я, — завалил съемку. А после оказалось, что эпизод — один из лучших в фильме…».

Для Игоря Костолевского роль поручика Ивана Анненкова (1802−1878) стала путевкой в кинематограф. Сам актер очень любит этот выстраданный им образ, правда, считает самой первой-значительной эпизодическую роль в «А зори здесь тихие» Станислава Ростоцкого. Он сыграл там очкарика-студента, ушедшего добровольцем на фронт.

В фильме «Звезда пленительного счастья» красавец Костолевский сыграл с красавицей Шикульска. Польская актриса Эва Шикульска с удивительными голубыми глазами (говорят, самыми красивыми в Европе), изящная и отчаянная, составила великолепный дуэт с кавалергардом-Костолевским. Самовлюблённый барчук в стенах Петропавловской крепости хотел наложить на себя руки. Полина спасла его.

Владимир Мотыль сначала ознакомился со сценарием, в котором главное место отводилось декабристу Петру Григорьевичу Каховскому, 1797/9−13.07.1826, (в фильме его образ создаст Виктор Костецкий, и так, что сам заслуженный оператор Месхиев после сцены повешения пожмет ему руку). Но режиссер посчитал, что декабрист Каховский привносил в свою деятельность слишком много личного — был одинок и озлоблен, мечтал стать «русским Брутом».

Потом Мотыль решил сделать фильм по мотивам воспоминаний француженки Полины Гебль-Анненковой (1800−1876) «Моя жизнь — комета» (цитата из «Воспоминаний»). Но советская цензура возмутилась. Как можно ставить француженку во главе наших славных дел? Сама Шикульска всегда любила и любит Россию, русский язык. «Когда я снималась в «Звезде пленительного счастья» в роли красавицы-француженки, мне надо было как-то лопотать по-французски. Специально для меня пригласили прекрасную учительницу, свободно говорящую по-французски. Но этот язык, увы, не стал моим. Зато по-русски я не только говорила свободно, но даже думать на нем начала. Это помогало понять своих партнеров и героинь русских фильмов» /Эва Шикульска/. «Кто знает: не в этих ли местах покоится прах моего дядюшки, самого веселого человека на земле?» /»Звезда пленительного счастья»/.

Полина Гебль родилась во Франции в аристократической, но обедневшей (в ходе революции) семье. Отец ее дествительно погиб в Испании. А дядюшка участвовал в войне 1812 года. Прощаясь с родными, он говорил, что вряд ли вернется, потому что русские — прекрасные воины, которые никогда не отступают. Погиб в Бородинской битве (7 сентября/26 августа 1812). Однажды Полина болтала с подругами и почему-то сказала, что выйдет замуж только за русского. Может быть, ей нравились русские офицеры. Но это символически прозвучало 14 декабря.

Во Франции было не на что жить, и в 1823 году Полина едет в Россию на заработки. Здесь она устраивается продавщицей в московский модный дом. Этот дом «Дюманси» находился рядом с имением Анны Ивановны Анненковой, очень богатой помещицы, вдовы, дочери наместника Сибири Якоби. У нее был суровый характер, похожий на отцовский. Но детей своих любила, денег на них не жалела, а в память о муже построила храм в Симбирской губернии, где у нее были владения. Анненкова обожала делать покупки и часто обращалась в «Дюманси». Ее сын Иван сопровождал мать. Он с детства мечтал стать офицером, не закончил московский университет, сдал экзамены при главном штабе и поступил юнкером в кавалергардский полк. Блестящий кавалергард стал часто наведываться в салон «Дюманси» к Полине. Анненков был высокий, голубоглазый, добрый, но избалованный дворянский сынок.

Француженка — красивой брюнеткой, очень веселой и живой. Анненский несколько раз предлагал ей тайно обвенчаться, но Полина не собиралась выходить «за мешок с деньгами» и не хотела идти против воли матери Анненкова, которая естественно была бы против брака с французской модисткой.

Лето 1825 года Иван с Полиной провели в имении Анненковых в селе Пятина Симбирской губернии /http://inzamo.newmail.ru/dekabrist.htm/. А в декабре произошло восстание декабристов. Анненкова приговорили по второму разряду к 20 годам каторги, потом сократили до 15-ти. На следствии он действительно сказал, что нечестно доносить на своих товарищей. Поручика отправили в Петропавловскую крепость.

 

Эта сцена из фильма, когда Полину лодочник перевозит через расколотые невские льдины на свидание с Анненковым, действительно происходила на самом деле. Все было гораздо жестче. Из крепости Иван Анненков передает Полине Гебль записку: ««Где ты? Что с тобой? Боже мой, нет даже иголки, чтобы положить конец страданиям». Он думал, что Полина его бросила и хотел покончить жизнь самоубийством. А Полина была беременна, находилась в Москве, потом примчалась в Петербург, заплатила лодочнику, добралась до крепости, передала Ивану медальон с запиской: «Я поеду с тобой в Сибирь» /http://www.peoples.ru/family/wife/annenkova/. Офицера в крепости играет по-вселенски грустный Олег Даль. Добиться свидания с заговорщиками можно было только у императора и только родственникам. А Гебль не была женой Анненкова. Но ее энергии удалось пробить сопротивление дежурного офицера. Анненский действительно был в жутком смятении. Полина просит у матери Ивана денег для организации побега.

На съёмках фильма «Звезда пленительного счастья»

АННЕНКОВА:

— Мой сын — беглец?! Этому не бывать!

ГЕБЛЬ:

— Ваш ответ достоин римлян, сударыня. Но их времена миновали.

Эта беседа имела место. Анна Ивановна финансировать побег сына отказалась, но дала Полине очень много денег, чтобы добраться до Сибири.

Француженка пишет письмо Николаю Первому, в котором просит «как милости разрешения разделить ссылку её гражданского супруга». В мае 1827 года император был на военных маневрах в Вязьме. Полине удалось его увидеть:

НИКОЛАЙ:

— Мадемуазель, но это не Ваша родина!

ГЕБЛЬ:

— Я откажусь от родины, Ваше величество!

НИКОЛАЙ:

— Кто Вы? Его жена?

ГЕБЛЬ:

-Нет. Но я мать его ребёнка.

Полина на коленях перед Николаем говорит, что его считают в Европе просвещенным правителем. Царь принял ее прошение, приказал выдать пособие на дорогу, приготовить для нее в Сибири жилье, возвратить конфискованные при аресте Ивана деньги, организовать венчание. У Полины уже родилась дочка Маша. Взять ее в Сибирь не разрешили. Маша остается у бабушки Анны Ивановны Анненковой. Полина домчалась в Сибирь быстрее срочных курьеров и всю жизнь верой и правдой служила мужу. По словам декабриста Якушкина, без нее Анненков бы «совершенно погиб».

Полина была очень веселой и энергичной, к ней любили приходить в гости все жены декабристов. «Надо сказать, что много было поэзии в нашей жизни. Если много было лишений, труда и великого горя, зато много было и отрадного. Всё было общее — печали и радости, всё разделялось, во всём друг другу сочувствовали. Всех связывала тесная дружба, а дружба помогала переносить неприятности и помогала забывать многое» /Из «Воспоминаний» Прасковьи Егоровны Анненковой/.

Величественная Ирина Купченко (родилась в Вене) сыграла княгиню Екатерину Ивановну Трубецкую (21.10.1800−14.10.1854), дочь французского эмигранта Лаваля (Владислав Игнатьевич Стржельчик). В Париже она познакомилась с князем Сергеем Петровичем Трубецким и вышла за него замуж. Она была не очень красивой, маленького роста, полной, но подвижной. Купченко создает другой образ — красивой и нежной героини пушкинских времён. Разве мог кто-нибудь другой так протянуть руки и сказать: «Несите кандалы»! Даже именитый Иннокентий Смоктуновский, сыгравший в паре с Купченко, мудрого губернатора Цейдлера, мог снять шляпу перед молодой актрисой.

Князя Сергея Трубецкого (1790−1860) сыграл Алексей Владимирович Баталов. Баталов не раз говорил, что может сниматься только у друзей — у тех, кто его понимает — потому что каждой роли отдает все. Любовь и преданность Баталов и Купченко передают тонко и легко. Игорь Борисович Дмитриев сыграл посла, родственника Трубецких. Благородного Дмитриева приглашали на второстепенные роли, видимо, по причине благородства.

Наталья Бондарчук и Олег Стриженов — Мария Николаевна Раевская-Волконская (1806−1863) и Сергей Григорьевич Волконский (1788−1865). Мария Раевская вышла замуж за Волконского, потому что так хотел ее отец. А потом даже обрадовалась, что может принести себя в жертву мужу: «Теперь я буду ему нужна». Позднее Наталья Сергеевна Бондарчук, дочь знаменитого режиссера и Инны Владимировны Макаровой (Любка Шевцова из «Молодой гвардии»), еще раз сыграет Марию Волконскую в своем фильме о Пушкине. Помните, в начале «Звезда пленительного счастья» князь Волконский сжигает бумаги и передает своей жене Мари письма Пушкина.

Постановщики хотели вставить в фильм сцену, как Пушкин провожает Марию Волконскую в Сибирь, но цензоры запретили, мотивируя тем, что великий русский поэт не должен являться только в эпизоде. Название фильма — строки Александра Сергеевича Пушкина: «Товарищ, верь: взойдет она, звезда пленительного счастья! Россия вспрянет ото сна, и на обломках самовластья напишут наши имена!». Судьба Волконской трагична.

Особо нужно отметить Льва Васильевича Иванова, сыгравшего отца Марии Волконской генерала Раевского (1771−1829), ветерана войны 1812 года.

ВОЛКОНСКИЙ:

— А если бы мое участие в делах Общества оказалось бы помехой семейному счастию, то я, хотя и скрипя сердце, лучше бы отказался от счастья, чем изменил бы моим убеждениям и долгу.

РАЕВСКИЙ:

— Господь Всемилостивый! Да как же ты венчался-то с грехом этаким?

Василий Борисович Ливанов всеми силами старался передать двуличие государя и его страх перед русским бунтом. Ему удалось. Николай I (1796−1855, император — 1825−1855) был прежде всего жестоким человеком. В детстве он любил бить палкой своих друзей, став императором, ввел жестокие наказания шпицрутенами. В армии его не любили, прозвали Николаем Палкиным. «Когда в Сибири поймали шайку разбойников, долго наводившую ужас на целую губернию, губернатор предложил их казнить. Николай Первый написал на донесении губернатора: «В России, слава Богу, нет смертной казни и не мне ее восстанавливать, а дать каждому из разбойников по двенадцати тысяч палок». Здесь все было ложью.

Во-первых, смертная казнь в России по-приговору военных, чрезвычайных и тому подобных судов существовала, и Николай Первый начал свое царствование с подписания смертного приговора пяти вождям декабристов, а, во-вторых, больше трех тысяч палок никто, даже самый здоровый человек, выдержать не мог. Таким образом, 12 тысяч палок означало верную смерть задолго до окончания наказания (в этом случае на тележке возили и били уже труп)» /Юрий Серебренников «Железные маски России»/.

В фильме Мотыля показано, как государь прячется за гардиной, подсматривает за заговорщиком-декабристом и вдруг выскакивает, чтобы ошарашить человека и заставить во всем сознаться. Николай Первый самолично проводил следствие, запугивал, но чаще старался расположить к себе, а наказание следовало довольно серьезное. Существует версия, что было две казни пятерых декабристов — одна ложная, через повешение и другая, настоящая — четвертованием.

Кондратия Рылеева, Павла Пестеля, Петра Каховского, Сергея Муравьева-Апостола и Михаила Бестужева-Рюмина пытали, на раны лили горячую смолу, потом четвертовали, а тела зарыли Бог знает где. Такую уже чудовищную для того времени казнь Николай скрыл от общества. Он всячески старался слыть в глазах Европы просвещенным государем, но страстно хотел, с одной стороны, отомстить за убийство дворянами своих отца, Павла Первого (12 марта 1801) и деда, Петра Третьего (6 июля 1762), а, с другой, расправиться с заговорщиками по методу Екатерины Второй. Императрица четвертовала Пугачева и четверых его соратников (10 января 1775). И Николай Первый выбрал именно пять человек для казни. Он панически боялся перемены строя в России по западному образцу.

Так или иначе, но пятерых декабристов казнили 13 (25) июля 1826 года. И, возможно, Сергей Иванович Муравьев-Апостол (в фильме Муравьева играет прекрасный актер Александринского театра Юрий Сергеевич Родионов (профессор Аранакс в «Капитан Немо»)) тогда произнес: «Проклятая земля, где не умеют ни составить заговоры, ни судить, ни вешать» или «Боже, спаси Россию и царя!».

Сегодня можно по-разному судить об истинных целях декабристов, возводить памятник Милорадовичу, причислять Рылеева и кого-то еще к американскому акционерному обществу. Большинство декабристов были искренне преданы Отечеству и Истине, надеялись только на ДОБРУЮ ПАМЯТЬ ПОТОМКОВ. Они отлично понимали, что при существующем режиме в случае поражения (восстание было плохо подготовлено) не отделаются штрафами и взысканиями по службе. В то время градации проступали резче: балы и покровительство государя или хлеб и квас, вечная каторга.

 

ТРУБЕЦКОЙ Северное общество (Баталов):

— Военная храбрость и политическое безрассудство — не одно и то же! В наших обстоятельствах восстание — гибель.

РЫЛЕЕВ (Янковский):

— Да, мы погибнем… Но пример… останется.

Интересно и романтично в удобном кресле рассуждать о борьбе за власть. А кто сегодня ради нищих откажется от всех привилегий? В истории можно видеть государей разного толка. Возможно, России монарх необходим. Но никто не отменял понятия «тирания», «невежество», «рабство».

Письмо Анненкова жене: Госпоже П

Но нет сомнений, что все-таки и в наше время есть такие женщины, которые смогли бы следовать за мужем иль возлюбленным по этапу, стойко перенося все лишения и тягости дороги и проживания в глухой Сибири подобно героиням этого потрясающего кино. Вне временных рамок множество препятствий корит судьба и общество, и вопреки всему и всем современные Волконская, Трубецкая, Анненкова всё же следуют по зову сердца вслед за супругами и милыми.

Нужно сказать спасибо великому режиссеру, создателе данного шедевра. Владимир Мотыль безупречно воплотил в жизнь образы того времени буйного, он сумел передать все тончайшие веянья душ своих героев, сумел оттенить эмоции каждого персонажа, каждого мало-мальски задействованного в кадре лица. Вспомним хотя бы казнь через повешанье заговорщиков: как шарахаются люди, как крестятся, как жестоко и бездушно звучат приказы, совершенно контрастируя с ужасом происходящего.

Думаю, его заслугой является и прекрасный подбор актеров на роли декабристов (Алексей Баталов — князь Трубецкой, Олег Стриженов — князь Волконский, Игорь Костолевский — Иван Анненский, Олег Янковский — Рылеев, Александр Пороховщиков — Пестель, Лев Иванов — Раевский) и их жен (Ирина Купченко — княгиня Трубецкая, Наталья Бондарчук — княгиня Волконская, Раиса Куркина — Раевская, Татьяна Федорова — Рылеева) и возлюбленных (Эва Шикульска — Полина Гебль, декабристка Анненкова), да и общего состава актеров. Отдельных оваций требует актриса, сыгравшая мать Ивана Анненкова — Татьяна Панкова, так отразить боль матери не смог бы больше никто. Старшая Анненкова стала воплощением всех матерей декабристов, их боли, их слез, их скорби.