Здесь статья Шарля Пепена — писателя, философа, эссеиста. Автор журнала Psychologies
Приходилось признать очевидное: он был сильнее меня. Быстрее, точнее, последовательнее. Он так на меня наседал, что мне никак не удавалось перевести дух. При этом я очень хотел выиграть, я желал этого изо всех сил. Я был сосредоточен на своих ударах, на своей позиции на корте, на своей тактике, все мое существо было выражением безумного желания взять над ним верх.
Плакат неподалеку (близились выборы в Европарламент) провозглашал: «Объединенная Европа: хотеть – значит мочь». Да, это всем известно: надо только захотеть… Но тогда на корте мне недоставало этой иронии и этой отстраненности. Я был иллюстрацией тупика, в который заводит нас волюнтаризм: чем больше я хотел победить, тем больше проигрывал, тем сильнее сомнение подтачивало мои силы и разъедало душу.
Я чувствовал себя как человек, оказавшийся под водой, где его раскачивают противоположные потоки, а где-то над его головой с грохотом разбиваются волны: он утонет, потому что хочет любой ценой глотнуть воздуха и отчаянно бьется, чтобы выплыть как можно скорее. Он не в состоянии принять и признать, пусть лишь на секунду, что тонет, – а ведь этой секунды может хватить, чтобы увидеть просвет в волнах и грести изо всех сил именно в том направлении. Это мгновение принятия, которое было так хорошо известно стоикам, могло бы его спасти…
Я ПЕРЕСТАЛ ХОТЕТЬ И ОЩУТИЛ, ЧТО ЛЕТАЮ. ЧТО Я ПРОСТО ГУЛЯЮ — СО МНОЙ НИЧЕГО НЕ МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ. И Я ПОБЕДИЛ.
Но тут что-то произошло – что-то, чего я не «хотел» и что не было моим решением. Я вдруг перестал хотеть. Я стал играть ради удовольствия, стал наслаждаться силой каждого упущенного или выигранного мяча, начал проживать полноту и напряжение каждого мгновения, полюбил солнце, покрытие корта, пружинящее под подошвами, звук каждого удара по мячу и даже легкую боль в спине в момент подачи. Мои движения обрели гибкость и размах. Я перестал заколачивать мяч так, словно хотел ему отомстить. Я прекратил «биться» – и все изменилось. Противник начал допускать ошибки, как будто его сбила с толку невозможность и дальше опираться на мою упрямую волю к победе. Я перестал хотеть и почувствовал, что летаю. Что я просто гуляю по корту и со мной ничего не может случиться. И я победил.
В тот день я испытал всю прелесть пресловутого «отпустить», осознал парадоксальный характер желания: слишком сильное, оно оборачивается своей противоположностью. Я снова «захотел» лишь перед самым концом матча. Уже не так сильно, но более правильно. Если я скажу, что иногда нужно уметь отпустить вожжи, перестать желать, чтобы вернее достичь желаемого, то на первый взгляд в этом нет большого смысла: хотеть отпустить ситуацию все равно означает… хотеть. Тем не менее пациент на кушетке должен отказаться от желания контролировать свою речь, отдаться на волю слов, чтобы в итоге его речь обрела смысл. Но если он «хочет» этого слишком сильно, у него опять-таки ничего не выйдет. Что же посоветовать теннисистам и клиентам психоаналитиков? Что, в конце концов, сказать людям? Готового ответа у меня нет. Но тот матч я все же выиграл.